Как не сойти с ума от заботы государства?

У многодетных есть такая льгота — бесплатные лекарства называется. Впрочем, не только им положен такой бонус, осчастливлены им и другие категории граждан. Но я узнала как многодетная мать. Узнала давно, но не пользовалась, думала: да ну, опять, поди, бюрократия, бумажки, беготня, еще докажи, что достойна, что не тварь дрожащая, а право имеешь. Но, каюсь, отказывалась я зря. Такого выплеска адреналина, как получение льготных лекарств, не дает, пожалуй, ни один вид спорта.

А начиналось все так безобидно. Были с сыном на приеме у пульмонолога по поводу очередного ОРВИ, опять и снова ушедшего в обструкцию. Обструкция — это наша боль. Каждый раз надеемся, что это последний раз, что совсем скоро перерастем, каждый раз суеверно покупаем назначенный пульмикорт четвертью упаковки, чтоб больше не пригодился — очень уж не хочется думать об астме (хотя и прочитано уже все, что можно про базисную терапию).

И тут, значит, прощай иллюзии — у доктора серьезно-скорбное лицо — угроза по астме, увы, более чем реальность. На время очередного обследования прописывают нам ингаляции пульмикортом в течение месяца. Месяц! Да, астматики дышат по три, но… я же писала, не хочется об этом думать.

— Я вам сейчас рецепт выпишу, — вздыхает вместе со мной доктор.

— Так его и без рецепта отпускают, — удивляюсь я, — нам продавали в аптеке, не наркотики же.

— Так я льготный, вы что, не пользуетесь?

— Да как-то не оформлялись, это ж, наверное, справки.

И тут врач погружает меня в какой-то совершенно незнакомый мне мир. Оказывается, никуда бежать не надо, доказывать — тоже, многодетных автоматом включают в базу льготников по номеру СНИЛСа. Я не верю, но врач, пощелкав на клавиатуре, окончательно сражает меня наповал: «Ну вот! Вы есть в компьютере. И пульмикорт есть! И беродуал. В ломоносовской аптеке аж четыре упаковки».

Пульмикорт! Бесплатно! И беродуал! Я-то думала за так только аспирин с углем, а оно-то оказалось! Я прям усовестилась. Государство о нас заботится, а мы неблагодарные сомневаемся, лодки всякие раскачиваем.

Не успела я опомниться, а принтер уже наш тепленький рецепт из своих недр — тьфу. За минуту обежала всех секретарей, проставила печати — они синенькие такие, блестят еще не высохшие под люминесцентной лампой, глаз радуют.

А дальше пришлось вернуться из прекрасного незнакомого мира в наш обыкновенный.

В аптеке нам сказали, что лекарств нет.

— Как же, — спрашиваю, — так? А врач сказала, что в компьютере…

— Ничего не знаю, нет.

— Так давайте разбираться, позвоним в поликлинику, уточним.

Провизор уже было хотела разразиться безотказно работающим во все времена «вас много, я одна», но…

— Тогда я звоню на горячую линию, — сообщаю я, долбя по кнопочкам мобильника.

— Ладно, — выдохнула женщина в аптечном окне, — посмотрю.

И ушла в монитор.

— У нас точно нет, но вот в Петергофе остался, съездите туда. Вы поймите, ошибки тоже случаются, может в системе сбой, может, правда врач не в ту графу посмотрела.

Чтобы избежать новых ошибок, провизор позвонила в Петергофскую аптеку и узнала точно. Даже как-то совестно было с ней после того ругаться — все мы люди, в конце концов.

Приезжаем в Петергоф. Нас там уже встречают: «Ах, это вы из Ломоносова, ждем-ждем, все приготовили». Отдаю рецепт и взамен получаю… не пульмикорт и не беродуал. Какие-то неизвестные коробочки

— Это, — спрашиваю, — что?

— Это, — отвечают мне, — импортозамещение. А что, — пожимают плечами, — имеем право, лекарства выдаем не по наименованию, а по действующему веществу. Берите.

Я беру. Мне, в конце концов, любопытно. Что там у нас на родине произвели. Я ведь не какой-нибудь там либерал, я вне политики (даром, что в статьях моих и усматривают отдельные бдительные товарищи подрывные всякие настроения). В общем, ответственно заявляю, лекарства я взяла, не швырнула в окно, как какой-нибудь оппозиционер и возмутитель спокойствия.

Но у меня есть особенность — я читаю аннотации. Этим я в машине, не отъезжая от аптеки, и занялась. И у меня зашевелились волосы. В аналоге пульмикорта (будесонид-натив) черным по белому написано, что препарат нельзя давать детям до 16 лет. У меня сыну — пять!

Я бегу к провизору, сую под нос аннотацию. Она — ой. Не обороняется в духе «не хотите не берите», понимает, что оплошала, провизор, чай не продавец семечек, она латынь изучала, чтоб в составах разбираться. А рецепт-то испорчен, корешок оторван. Стала она в компьютерных базах, а потом и в шкафах за спиной рыться.

— Вот, — показывает какую-то коробку, — это точно абсолютно идентичный пульмикорту аналог, разрешен с шести месяцев. Только я его вам не дам.

— Ага, — киваю, — потому что у меня докУментов нет, потому что вы мне их и подпортили.

— Нет, — мотает она гидроперитной челкой, — не поэтому. Потому что в моей коробочке 60 ампул, а у вас рецепт на 20, а делить не положено (ага, это только для продажи можно). Но я могу вас на гарантию поставить (точно я пылесос), как появится на 20, вам позвонят. Или перепишите рецепт.

Плюнуть бы и купить пульмикорт с беродуалом в соседней аптеке, ну, две тысячи из кошелька, но здоровье, сами понимаете, всегда дороже. Вот только я уже заведена, у меня азарт дожать ситуацию, преодолеть. Натурально как в спорте.

Еду в поликлинику к заведующей (да, она по совместительству и тот самый пульмонолог, что нас принимала), рассказываю о своих приключениях. Она багровеет и с «ну я им щас» начинает наматывать диск на допотопном телефоне.

Пульмонолог наш — хороший врач, правильный (мне уж, поверьте, есть с кем сравнивать). Это я, чтоб не подумали, будто я всех грязью хочу полить. Я прекрасно понимаю, что дело у нас в системе, доктора от которой сами страдают. То есть те, которые настоящие доктора. И вот на лице у нашего пульмонолога тоже страдание, и пока идут гудки, она сокрушается:

— Господи, совсем они там… Перепроверила же, точно в базе четыре упаковки. Придержать решили. Хотят аналог дешевый скинуть. Будесонит… подумать только. Да, никогда мы его детям не выписываем.

Но гудки не вечны. И сначала заведующая ругается с первым провизором, выяснив, что никаких ошибок на самом деле не было, просто на тот пульмикорт, что в базе, — «спецзаказ», неофициальная бронь, потом ругается со вторым, потому что это как надо было учиться, чтоб детям взрослое лекарство выдавать… потом, когда в кабинет забегает секретарь с бумажкой на подпись, ругается на систему — ей нужно подписать документ о том, что поликлиника не является памятником архитектуры.

— Нас ведь с января закрывают, — поясняет она мне, — оптимизация, чтоб ее. Я ведь и как пульмонолог-то уже принимать не имею права, считается, что пульмонолог в районе не нужен, чтоб ему еще и платить. Каждый день, по десять раз то одно подписываем, то другое, теперь вот это, будто они нас не просто закрыть, а снести хотят.

Но я отвлеклась. Мне выписали новый рецепт. Уже не на пульмикорт, а на тот самый аналог, который все-таки можно с шести месяцев, но который есть только в пачках на 60 ампул. Доктору еще пришлось пободаться по телефону с кем-то из ответственных лиц, потому что это лицо пыталось ее убедить, что коробки по 60 ампул положены только зарегистрированным астматикам.

— Да ни черта подобного, — отрезала она в трубку, — я правила знаю. Если в аптеках нет по 20, значит, можем выписать по 60. Пусть лучше снабжают, а не фикцией занимаются.

Потом снова в аптеку.

Получила, аннотации прочитала, на этот раз без сюрпризов. Но, знаете, я вот не уверена, что воспользуюсь льготой еще раз. Доктор меня наставляла пользоваться обязательно и настаивать, чтоб участковые выписывали рецепты. Но я, правда, очень сомневаюсь. Я целый день на это потратила. Я и мои дети. Вместе ведь мотались. Вместо того, чтоб нормальный обед дома приготовить и погулять не в машине, а в парке.

А, главное, теперь я точно знаю, что могла и вовсе ничего не получить. Я поинтересовалась вопросом. Многие в течение месяца (столько действует рецепт) так и не могут найти в городе лекарств, а ездят, бедные, из района в район. А в последние полгода вообще какой-то швах по всей стране, только официальных жалоб стало в полтора раза больше. И никто не знает, лечится ли это.

Статья опубликована в "Свободной прессе" 30 сентября 2016 года.

Фото: Александр Рюмин/ТАСС