Виктор Цой: Кто будет петь, если все будут спать?

Какими только эпитетами его не удостаивали — от голоса неустроенной молодежи до знамени перестройки. Чем только не объясняли его успех — от избранности до конъюнктуры. И чьи только происки не находили в его раннем уходе — от КГБ до высших сил. Изображать Виктора Цоя просто человеком кажется даже кощунственным. Разве мог обычный смертный добиться столь необычайной популярности? Но, может быть, феномен питерского музыканта именно в том и состоит, что он был предельно нормален? Ведь для любого художника именно предельно нормально — остро чувствовать жизнь в ее бесконечном многообразии и отражать в своем творчестве так просто и здраво, что это находит отклик в сердцах тысяч людей.

Виктор Цой родился в оттепельном 1962-ом году, в Ленинграде, в семье учительницы физкультуры Валентины Васильевны и инженера корейских корней Роберта Максимовича. И семья — представители скромной интеллигенции, — и само время, полное надежд и свершений, обеспечили мальчику хороший старт. Такой, при котором можно себе позволить идти по дистанции ровно, без суеты и волнений. Витя так и пошел.

Как вспоминал отец музыканта, Витя рос обычным мальчишкой, «ничем особенным не отличался от других детей», хотя «талантом был не обделен», любил рисовать, лепить, вырезать по дереву. И правда, что тут необыкновенного — дети вообще существа крайне одаренные не в пример взрослым, зарывающим свои таланты на каком-нибудь рутинном конторском поле.

Образованием Виктора занималась мама. Заприметив в сыне способность к рисованию, она отдала его, двенадцатилетнего, в художественную школу. Склонность Вити к созерцанию и самоуглубленности Валентина Васильевна использовала для привития любви к хорошей литературе. В итоге к пятнадцати годам Виктор прочел почти всего Достоевского и стал участником первой самодеятельной рок-группы с говорящим названием «Палата № 6». Лидер группы, ученик той же «художки» Максим Пашков и приобщил Виктора к рок-н-роллу, — сначала подсадил на «Биттлз» и «Роллинг Стоунз», а позже научил играть на бас-гитаре.

Окончив среднюю школу и четыре года «художки», Виктор по инерции продолжил художественное образование, поступил в художественное училище имени Серова. Однако душой он принадлежал уже только музыке. Родители вспоминали, как в это время Витя стал закрываться в ванной, брякать на семейной шестиструнке и чего-то бубнить — стеснялся страшно. В компании панков и рокеров он петь еще не решался, стихи, если и писал, то не показывал. Многие описывают Цоя того периода застенчивым, молчаливым и даже закомплексованным подростком. Впрочем, вполне возможно, что Виктору было неинтересно просто покривляться и он оберегал внутренний мир, чтоб там выросло что-то свое. Так бывает, когда самореализация важнее самовыражения.

Переломный момент в биографии Виктора Цоя случился летом 1978-го. Родители, посчитав Витю достаточно взрослым, уехали отдыхать на юг. Пустая квартира и сто рублей — вот экзамен для неокрепшей личности. Виктор испытание выдержал, он не устроил панк-вечеринку, не прокутил родительские деньги с девчонками... Он пошел и купил за 87 рублей двенадцатиструнную гитару. Музыкант Андрей Панов украсил эту историю душераздирающими деталями про отравление изголодавшегося Витиного организма дешевыми беляшами. В общем, в том, что счастье покупается страданием, Виктор убедился на собственном опыте. В том же году Виктора исключили из художественного училища. Формально — за неуспеваемость, по предположениям Панова — за булавки на джинсах.

Потом была монотонная, отупляющая работа на заводе и вечерняя школа. Затем 61-ое ПТУ с предваряющими учебный год «алюминиевыми огурцами на брезентовом поле». От скуки спасала только музыка и ночи, когда Виктор, наконец, начал писать сам. Летом 1981 года Цой вместе с Алексеем Рыбиным (он же Рыба) и Олегом Валинским создал группу «Гарин и гиперболоиды».

Осенью этим составом они вступили в ленинградский Рок-клуб, продравшись через по истине комсомольскую бдительность председателя комиссии Татьяны Ивановой. «Ну и что ты хочешь сказать своими песнями? — сразу озадачила она Виктора, — Какова идея твоего творчества? Что за бездельник? Это очень хорошо? И остановки только у пивных ларьков — это что, все теперь должны пьянствовать? Это, извините, какие-то подворотни»...

Вся зима прошла в репетициях, квартирниках и активных творческих поисках. Причем активнее всего искали новое название группе. Перебрали все существительные, а нужное имя явилось случайной вывеской на Московском проспекте — «Кино». Весной 1982-го молодой коллектив при поддержке музыкантов «Аквариума» записал в студии Андрея Тропилло свой первый альбом — «45». Ребята прошли с этим материалом боевое крещение на первым концерте в рок-клубе.

Кроме песен и энергии, бьющей через край, тогда не было ничего. Не хватало музыкантов — опять выручили ребята из «Аквариума». Не было костюмов и грима — пришла на помощь боевая подруга группы Марьяна, работавшая тогда в цирке заведующей цехами постановочной части. Понятно дело, наряды в цирке она для дебютантов подобрала еще те. Виктор, облаченный в кружевную рубаху и расшитый «золотом» жилет, сверкал перстнями с фальшивыми бриллиантами. Рыбу Марианна расписала косметикой под Франкенштейна. Отсутствие опыта ребята замаскировали безбашенностью и драйвом. В общем, концерт получился как минимум оригинальным.

Марьяна уже тогда вошла в жизнь Виктора достаточно прочно. Она стала администратором группы. И именно ей некоторые их общие знакомые приписывали то влияние, благодаря которому Виктор творчески раскрылся и обрел уверенность в своих силах. Алексей Рыбин описывал Марьяну, как «веселую, боевую художницу» — вполне вероятно, она заражала своим напором. Еще Алексей отмечал, что подруга Виктора «была умна и понимала, что музыка для него в данный момент — это главное».

За яркий дебют в рок-клубе Цой и Марьяна вознаградили себя поездкой на Черное море — сдали в букинист стопку книг, купили билеты на поезд и махнули с палаткой в Крым слушать «музыку волн, музыку ветра». Вернувшись в Питер, пара стала жить вместе — жизнь окунула их в беспечно-голодный рокерский быт. Виктор разрывался между музыкой и необходимостью где-то работать — то реставрировал потолки во дворцах Пушкина, то вырезал из дерева скульптуру для детских площадок. Однако, в официальных структурах Цой трудился не усердно и не регулярно. Дефицит денежной массы в доме Марьяна компенсировала огромными кастрюлями супов из щавеля.

Осенью 1983 года к необходимости считаться со знаменитой статьей УК РСФСР «За тунеядство» в жизни Виктора Цоя прибавилась неприятность под названием «Всеобщая воинская повинность». Музыкант, понятное дело, никому не хотел ставить ногу на грудь да еще и в течение целых двух лет А хотел он только петь и только играть — заниматься тем, что Его. Но особенность эпохи застоя была такова, что право на нормальную творческую жизнь подчас давала только справка от психиатра. В общем, Виктор прошел обследование на Пряжке, и покинул ее с «белым билетом», сюжетом композиции «Транквилизатор» и идеей официально жениться на Марьяне.

В начале 1984-го, после свадьбы, Виктор вплотную занялся решением накопившихся проблем в группе. Точнее в том, что от нее осталось — Рыба ушел в отдельное плавание, Валинский покинул коллектив и того раньше, Юра Каспарян еще только осваивался с инструментом. К тому же нужно было что-то делать с накопившимся материалом. В итоге, «Начальника Камчатки» записывали вновь совместными усилиями с «Аквариумом». Сразу после записи нового альбома «Кино» прорвалось на второй фестиваль рок-клуба. Цой прогремел на том концерте с «Безъядерной зоной» — композиция была признана лучшей антивоенной песней фестиваля (опыт ухода от призыва в армию не прошел бесследно).

Новый состав оформился к лету. К Виктору и Юрию присоединились Александр Титов (Тит) и Георгий Гурьянов (Густав). В первое время такая команда вызывала даже некоторое недоумение коллег-музыкантов. Журналист Евгений Додолев вспоминал, как набрасывались на Каспаряна, дескать, «он и играть-то не умеет» и как потом «время расставило всё и всех по местам», так что даже мэтры разводили руками: «кто бы мог подумать, что у Цоя такая интуиция». Доставалось и Густаву — Тропилло свидетельствовал, что ударник он поначалу был «никакой». Виктор объяснял свой выбор тем, что «собирал не музыкантов, а прежде всего — друзей», ведь научиться играть несложно, другое дело — атмсфера.

А лето пролетело со свистом и безрассудствами. Почувствовав вкус удачи, поняв, что группа получилась, Виктор пошел в отрыв. Уволился к черту из скучного треста, да рванул с молодой женой и друзьями на юга. Приключения начались еще в поезде, в котором рокерам пришлось прятаться от бдительных контролеров в багажных рундуках. В Крыму компания перебиралась из поселка в поселок, бывало ночевали прямо на пляже, ныряли в море за мидиями, чтобы их съесть, и за пустыми бутылками, чтоб их сдать.

Осень накрыла дождями и гастролями. Популярность «Кино» докатилась до Урала и Сибири — в конце 1984-го группа дала концерты в Свердловске и Новосибирске. Правда, за свободу перемещения Виктору пришлось расплачиваться копеечной зарплатой в котельной (гонорары за выступления были смешными, чаще всего они покрывали только дорогу). Но Цой не жаловался, работа кочегаром, от которой нормального обывателя попросту затошнило, казалась ему пределом мечтаний.

Виктор убивал сразу трех зайцев: защищал себя от уголовного преследования, получал удобный график, а в придачу еще и 50 рублей в месяц. Красота. В общем, у Виктора к тому времени сформировалось свое представление о нормальности. Для творческой личности предельно нормальна прежде всего идея верности себе. Ведь это так естественно — не желать бездарно прожечь свою жизнь, превратив ее в черно-белый сон. А иначе, «кто будет петь, если все будут спать?»

Крайне плодотворным оказался для Виктора 1985-ый год — на свет появились два альбома и сын Саша. В этом году Цой написал легендарные «Перемены». Никакого политического подтекста Виктор в этот текст не вкладывал, но сколько не уточнял он это в интервью, развенчать миф уже не мог. Песня, громыхнувшая залпом в канун перестройки, сама написала себе историю. Толпа слышала только «Перемен» и только «Требуем», строка с экзистенциальным подсмыслом о том, что «все находится в нас» доходила не до всех.

Да и вообще не все проходило гладко. Например, из-за каких-то загадочных планов звукорежиссера пришлось попридержать до поры сборник «Ночь». С некоторым скрипом проходило утверждение в рок-клубе отдельных текстов, впрочем к цензурным вывертам Виктор относился философски.

Нина Барановская, занимавшаяся в рок-клубе литовкой текстов вспоминала: «Когда Цой мне принес «Анархию», я ему сказала: «Ну ты сам-то понимаешь?.. Может пародией назовем?» А он говорит: «Мне абсолютно все равно, как будут называться мои песни, даже если это будет где-то опубликовано. Главное, чтобы я их пел». Я тогда так поразилась. Это был как раз тот момент, который отличал его от других. У него не было никогда цепляния за какую-то букву, ему важно было выйти на сцену и спеть».

И эта возможность «выйти и спеть» предоставлялась Цою все чаще и чаще. К лету 1986-го популярность группы достигла западных границ, коллективом заинтересовались на Украине. «Кино» пригласили в кино. Правда, пока только документальное. Да и не совсем кино, а дипломный фильм выпускника Киевского института театрального искусства имени Карпенко-Карого. Новоявленный режиссер Сергей Лысенко смонтировал работу из четырех музыкальных клипов. Но и эта короткометражка осталась без зрителя — преподаватели забраковали ее за пропаганду идей, чуждых советской молодежи.

Зато сразу последовали новые роли. Осенью музыканты «Кино» снялись в «Йя-ххе» — учебной работе студентов ВГИКА под началом Рашида Нугманва и в документальной ленте Алексея учителя «Рок». Некоторые кадры для обоих фильмов снимали в легендарной «Камчатке» — котельной, ставшей пристанищем для многих питерских рокеров. Там в дыму и под треск огня Цой рассказал о своих взглядах на жизнь.

«Я стараюсь все время быть в ладу с самим собой, — обозначил Виктор приоритеты. — Я не представляю себе, чтоб меня чему-то можно было научить. Предпочитаю узнавать все сам — учиться на основе собственных наблюдений и никому не верить на слово... Я просто чувствую себя свободным». Вот уж действительно, кто хочет быть свободным, будет им даже с окладом в 50 рублей — «нет тюрьмы страшнее, чем в голове». Высказался Цой и о музыке: «Это не хобби, ни в коем случае. Это образ жизни».

А осенью 1986-го Цою предложили попробовать себя в качестве настоящего актера в фильме «Асса», правда играть там предстояло по сути самого себя — молчаливого неформального музыканта. Это и определило согласие Виктора. Перевоплощаться и лицедействовать ему было не интересно, а вот выйти и спеть — это запросто. В финальных кадрах, опережая свое ближайшее будущее, Цой пел перед многотысячной толпой о том, как ждет «Перемен».

И перемены буквально ворвались в его жизнь. Но едва ли их причиной явилась обрушившаяся на музыканта слава. Успех, как признание его дела, был безусловно приятен, но не первичен. Все дело в том, что на съемках Виктор познакомился с Натальей Разлоговой — она была ассистентом второго режиссера. Цой влюбился.

И наивно и несправедливо было бы приписывать взлет Виктора, его ошеломительный рывок в творчестве, одной только Наталье и свойствам ее натуры — хотя без сомнения заслуживают восхищения ее изящная манера себя держать, утонченная интеллигентность и острый живой ум. Но по большому счету, дело в самой любви, а не том, на кого на направлена. Естественно, любое глубокое чувство — этот бесценный эмоциональный опыт — заряжает человека колоссальной энергией. А творческого — особенно. Открываются бездны.

Из бездны родилась «Группа крови». «Киношники» приступили к записи альбома весной 1987-го. Писали его в жутких условиях: урывками, на простой магнитофон, на обычной четвертой скорости, разве что только сводили в студии у Алексея Вишни. Работа шла целый год.

Параллельно Виктор снимался у Рашида Нугманова в «Игле». Играл Цой снова самого себя. Не музыканта, но по сути. Да и не играл, а жил в кадре: одевался в привычное черное, много курил, щурясь, смотрел на мир в позе со скрещенными руками. Ну разве что для эффекту Виктор красиво помахал в кадрах ногами, но и это пришлось ему по душе — он увлекался восточными единоборствами. Еще сделали Цоя в фильме несколько хамоватым, тогда как после он оговаривался, что в жизни так бы себя все же не повел.

И вот в 1988-ом вышли и «Асса» и «Группа крови». Причем все так органично срослось, что заглавная композиция альбома прозвучала в финале фильма. Это был взрыв. Журналисты тотчас принялись исследовать «феномен», искать конъюнктуру, строить версии. Некто Михаил Садчиков усмотрел в стратегии Цоя ориентацию на поп-культуру и даже эстрадную традицию. И он в своих подозрениях казался не одинок. В общем, популярность не сделала для Виктора исключения — не избавила ее от своей оборотной стороны.

Но, конечно, не скупились критики и на комплименты — благо хвалить было за что. Обозреватель Владимир Терещенко назвал новый альбом «философским циклом, в котором наряду с традиционной цоевской созерцательностью присутствует удивительная энергия».

Сам Виктор, хвалу и клевету приемля равнодушно, отзывался об альбоме со скромным достоинством: «Наверное, он лучше, чем все остальные. Во всяком случае, актуальнее. Но в нем тоже есть очень много погрешностей». Да и как еще ответить, когда, «что бы ни делал,

между землей и небом война»?

Журналисты буквально набросились на Виктора. Всем вдруг стало интересно мнение музыканта по любому вопросу, много спрашивали о том, что он думает о перестройке, как относится к власть придержащим. Цой был как всегда не категоричен: «Конечно, меня касается все, что есть в нашей жизни и свое отношение к этому я выражаю. Но это не значит, что я собираюсь принимать непосредственное участие в каких-то, э-э-э, политических акциях или стать пророком, проповедником или там еще кем-то. Я вижу факты, людей, какие-то явления, отношения между людьми — и пою об этом».

В общем интервью выходили какими-то не острыми, совершенно не драматургичными. Акулы пера не сдавались, надеялись вытянуть хотя бы что-то из прошлого, провоцировали вопросами о подполье, вспоминали, как всех зажимали. Иногда удавалось певца чуть-чуть зацепить. «Согласитесь, что очень странно, — недоумевал он, — когда пишешь песни, в которых нет ничего крамольного, а воспринимаются они и как крамола, и как мерзость. Притом, что сам ты точно знаешь, что можешь собрать многотысячный зал – и люди придут, и будут слушать, и откликаться, и переживать вместе с тобой. Но ведь, правда, странно – всерьез предполагать, что в зал этот собираются тысячи подонков и мерзавцев?» Странно и все. Никаких обличений режимов и сильных мира.

1989 год для «Кино» и Виктора Цоя был насыщенным настоящими звездными событиями: огромное турне по стране, концерт в США, участие в фестивале «Золотой Дюк» в Одессе, новый альбом, выход пластинки во Франции. За год группа выходила на сцену 56 раз, при этом 4 раза выступала за границей. Кинокритики «Советского Экрана» признали Виктора лучшим актером года. «Звезда по имени солнце» повторила триумф «Группы крови».

Конечно, Цоя разрывали. И опять провоцировали. Коллеги-музыканты критиковали за предательство идей андеграунда. Масла в огонь подливали пытливые журналисты. Многие работающие за зарплату писатели газет на полном серьезе спрашивали, как можно сочинять рокеру песни на сытый желудок. Виктор только пожимал плечами: «С чего вы взяли, что мы много добились, стали сытыми? Получили возможность выступать, зарабатывать? Так и должно быть! Раньше я играл в где-нибудь в подвале для тридцати, скажем человек — появлялась милиция и начинала выспрашивать, почему и по какому праву... А сейчас как раз все нормально».

Нормально Виктор отзывался и о «Ласковом мае», нормально — о бывших коллегах, которые, бывало, сами его припечатывали. Он нормально (и как он сам добавлял, с юмором) воспринимал, обрушившуюся на него популярность. Нормально жил, не сходя с ума от творческих поисков, нормально работал, не черпая вдохновения в наркотиках и прочем экстриме, нормально отдыхал, без пьяных дебошей, скандалов и тому подобного эпатажа.

А в тусовке тем временем зашептались, что слава дескать свое возьмет, поломает. Некоторые коллеги стали за глаза даже обвинять Виктора в звездной болезни. Другие с показным участием говорили о нем как о жертве успеха, кивали на нового администратора группы Юрия Айзеншписа — мол высасывает из Цоя все соки, поставил группу на коммерческие рельсы. Пророчествовали, что «нечеловеческие» концертные нагрузки Цоя опустошат, как поэта, как будто выступления — гибель для сочинителя, как будто не гастролировали до него ни великие композиторы, ни певцы, ни актеры.

По этому поводу хорошо сказал Рашид Нугманов, один из немногих, кто входил в ближнее окружение музыканта. Он называл все рассуждения о том, Виктор исчерпал свой творческий запас спекуляцией: «На самом деле он только начинал разворачиваться. Разумеется, даже то, что он сделал — огромно и это навсегда войдет в нашу историю. Но и впереди у него были не менее интересные вещи».

Цой в полемику не вступал, он продолжал делать свое дело. В начале 1990-го бурная концертная деятельность, сменилась затишьем. Нет Виктор не поддался давлению критики, вернувшись к истокам «чистых идей», он просто увлекся Японией. В страну восходящего солнца его пригласила компания «Амьюз корпорейшн», ведущая ряд мировых культурных проектов: сборные международные концерты, киноискусство. Цою понравилась идея совместного концерта «Кино» с японскими рок-группами в Ленинграде — запланировали на осень.

Летом группа дала несколько крупных концертов по стране, приступила к записи нового альбома. На Цоя сильно рассчитывал тогда и Рашид Нугманов, в сентябре должны были начаться съемки нового фильма с Виктором в главной роли. Планы были самые грандиозные...

Но 15 августа жизнь музыканта прервалась столкновением с «Икарусом» на 35-м километре трассы Слока — Талси...

Фигура музыканта в мгновение превратилась в легенду. Жизнь обросла самыми сверхъестественными подробностями, смерть — мифами, выдвигались версии — одна другой фантастичнее. В каждом его жизненном вираже стали различать печать трагичной предопределенности, в текстах — видеть только предчувствие конца.

Но думается, что Виктор Цой все же был просто человеком. Ведь каждый из нас способен дотянуться до звезд, хоть и не каждый верит, что это не сон. Только пока одни мечтают, единицы дотягиваются. И пока в толпе кричат «Нам не дали петь!» и «Попробуй тут спой!», всегда найдется один, который позовет: «Попробуй спеть вместе со мной».