О том, почему писатели, издатели и читатели не понимают друг друга, что такое новый русский андеграунд и будет ли новый ренессанс

Русскую литературу хоронят с такой частотой, словно это праздник какой-то. При этом на поминках отчего-то всё время приходится доказывать, что покойник всамделишный, натуральный. Что с того, мол, что гроб закрытый, есть же история болезни: вот, дескать, рынок-то книжный падал, падал, за один только прошедший год на 15 процентов вниз улетел, а за семь последних лет почти в два раза скукожился, и магазины книжные закрываются, и издательства c журналами едва дышат. И вроде бы хочется уже скорбно кивнуть, выпить за упокой, но что-то внутри сопротивляется.

Проблем, конечно, хватает, и на поверхностный взгляд они переплетены так, что уже и не размотать: читатели жалуются, что нечего читать, а сами изменяют книгам с трёпом в соцсетях, издатели – что некого печатать, притом что не готовы достойно платить авторам, а писатели – что никак не издаться, потому что серьёзная литература проиграла в смертельной схватке с «Оттенками серого». Однако очень может статься, что проблемы и не вполне даже проблемы, а тенденции развития. Болезнь роста. Так, например, считает и главный редактор издательства «Астрель-СПб» Александр Прокопович:

– Книжный рынок всё же связан с литературой довольно слабо. Если мы вспомним золотой и серебряный века русской литературы, то книжного рынка в те времена практически не существовало вовсе. Рынок – это лишь некий инструмент, создающий дополнительные возможности, в том числе финансовые, для авторов. И нормальный рынок оперирует всеми способами: госиздат, самиздат, грантиздат… Но классика – продал рукопись и получаешь тем больше денег, чем больше у тебя читателей, – просто одна из самых справедливых моделей. Но, понятно, что перемены неизбежны. Это связано и с техническим прогрессом, и с социальными изменениями. И да, профессионально написанных книг действительно мало. Большая часть современной русской литературы – тексты, созданные дилетантами. Думаю, это временно.

Профессионализм в литературе едва ли не одна из любимейших тем для споров писателей с издателями. Творцы громко возмущаются и проклинают тотальную коммерциализацию: ведь великие книги пишутся только по вдохновению, только кровью души, они не укладываются ни в тренды, ни в серии! (И уж точно не за тот мизерный гонорар, что предлагают сегодня в издательствах, тихонько добавляют они же.) Даже такие мэтры, как Леонид Юзефович, подкидывают порой дровишек в виде сентенций вроде того, что «вещь должна быть достаточно плоха, чтобы хорошо продаваться».

Такое лобовое столкновение высокого с нашей бренной действительностью породило устойчивый миф, что ни новому Достоевскому, ни его «брату» Толстому сегодня попросту не пробиться – не впишутся, дескать, ни в формат, ни в тусовку. Одни этот миф упорно развенчивают, подобно лёгкому на суждения Дмитрию Быкову, утверждающему, что если писателю отказали три редактора, то он, скорее всего, банально бездарен. Другие имеют наглость заявлять, что это совсем даже не миф, а суровая правда жизни. Взять хоть историю Алексея Иванова, чей «Географ» пролежал в столах издательств 8 лет (надо думать не в трёх).

Неоднозначен и опыт лауреата «Национального бестселлера» прошлого года Ксении Букши:

– Мне отказали не три, а тридцать три редактора. Вот книжка про завод, которая «Нацбест» получила, – она у меня десятая, что ли, по счёту, но её никто не хотел брать, никто из издателей. (Потом Максим Амелин её взял, и – ура.) Но это, конечно, не повод отчаиваться. Надо писать, стараться, вдумчиво искать своё издательство и своего читателя. Когда-нибудь всё найдётся обязательно, если текст хороший. А что до профессионализма, конечно, писатель должен быть мастером, но вот быть только профессиональным писателем сегодня едва ли у кого получится. Да это и вредно.

Писательница Наталья Лебедева тоже предлагает не драматизировать, несмотря на то что сама пыталась пристроить первые рукописи восемь лет:

– Талантливая книга всё равно будет замечена: не издательством, так журналом или какой-нибудь премией. Вот только число попыток я бы не стала ограничивать никакой цифрой: 3 – мало, 10 – мало. И даже двадцать может быть мало. Ведь важно попасть в нужное время к нужному редактору – к тому, который поймёт тебя и прочувствует твою книгу до последней страницы. Или просто дождаться подходящего момента: изменения издательской моды, например. Я знаю автора, которому отказывали из-за того, что он соединял мистику и детективы. Через два года оказалось, что читатель хочет именно этого, и автор стал очень востребованным.

Да, пути издательские неисповедимы. Есть и более удивительные примеры. От одного талантливого автора, лауреата премий Астафьева и «Золотое перо Руси», чьи рассказы выходили во многих толстых журналах, приходилось слышать историю про то, как его роман согласились издать при условии, что он добавит экшена и орков. А роман другого не менее одарённого писателя, но, по простоте душевной, несколько неразборчивого в издательских связях, вышел в свет в серии «Современный женский роман»! Роман – на минуточку – о советской армии образца семидесятых. Между прочим, замечательный роман (несмотря на чудовищно-пошлую обложку).

Да мало ли в нашем абсурдном мире всяких разных историй, отмахнётся какой-нибудь равнодушный читатель. А между тем из таких вот историй сегодня формируется удивительное явление – новый российский андеграунд. Речь об узком сообществе художников, которых не только не запрещают, но даже и признают и отмечают какими-нибудь регалиями. Но как-то так, что широкая публика о том ни сном ни духом. От широкой публики этих художников отсекает цензура. Но не старая недобрая – идеологическая, а цензура рынка. Или, как называл её французский писатель-философ Бернар Вербер, цензура избыточности.

Тему непростых писательских путей очень простым примером закрывает литературный критик Дмитрий Трунченков:

– Путь к литературному успеху описан Джеком Лондоном в романе «Мартин Иден». «Всего-навсего» надо быть нечеловечески упорным, двужильным и удачливым. То есть шансов почти нет. При желании можно поискать свидетельства, как сумел издаться, например, Виктор Пелевин. По сути, он и есть сегодня наш Достоевский.

То, что издателю и писателю не всегда легко понять друг друга немудрено: над обоими нависает пугающая своей непредсказуемостью тень среднестатистического читателя. Про этого среднестатистического товарища сегодня известно только, что он капризен, непоследователен и ленив. Это ведь он, среднестатистический литературный потребитель, морщит нос и брюзжит, что нынче выходит сплошь развлекательная макулатура типа «Сумерек». И он же который год подряд держит в лидерах продаж Дарью Донцову. Это он, загадочный и непостижимый, тоскует по настоящей серьёзной литературе (по данным «Книжного обозрения», в 2012 году таких ностальгирующих насчитывалось 35 процентов), и он же считает премиальную прозу нудятиной и непотребством. Как тут угодить?

– Мы ленивы и нелюбопытны, – ставит диагноз Дмитрий Трунченков. – Среднему гражданину гении, Толстые и Достоевские, не нужны. О том, что классиков нужно любить и уважать, рассказали в школе. Кому-то понравилось, кому-то нет. Но понравилось не настолько, чтобы прилагать усилия к отысканию писателей-современников того же уровня. Да и мусорных книг, по сути «гник», столько, что они давят всё разумное, доброе, вечное. Чтобы всё было хорошо, нужно создать условия для тех немногих читателей, ценящих литературу, а не белибердуру (допустим, ста тысячам, по оптимистической оценке, на всю Россию). Надо, чтобы этим читателям попадали в руки книги лучших авторов, которых тоже вряд ли отыщется больше ста. Один из выходов – переход от фиксированной цены на книги к свободной. Несправедливо и неразумно, когда необеспеченный читатель и состоятельный платят одну цену и цена эта одинакова для произведений искусства и для массового чтива.

А ведь и верно, сколько можно сетовать на то, что читатель глупеет и меняет печатное слово на игру в бродилку или вечерний ситком? Сколько можно брюзжать на тему пиратства и издавать то, что и даром не надо (унылые квесты десантников-попаданцев и любовные грёзы офисных барышень).

– Издатели должны поверить, что издают действительно хорошие книги, – рассуждает Наталья Лебедева. – Надо искать пути единичного, исключительного продвижения и перестать набирать авторов для формального наполнения той или иной серии. Конечно, не все авторы станут звёздами, но основная масса, думаю, обрастёт достаточным количеством постоянных читателей. А читатели будут чувствовать, что отбор издательством произведён тщательно. Пока не налажен процесс продвижения хороших новых авторов, получается замкнутый круг. Читатели не знают о существовании новых писателей и не покупают их книг, издатели смотрят на цифры продаж, делают вывод, что новинка «не пошла», перестают издавать этого автора.

В «Астрели» в этом году для такого тщательного отбора ввели программу ридерства. В то время как во многих издательствах совсем махнули рукой на так называемый «самотёк», в небольшом питерском издательстве пригласили для этой тяжёлой работы энтузиастов-любителей.

– И система заработала, – говорит Александр Прокопович. – Сейчас готовятся к печати первые книги, отобранные ридерами. Я благодарен этим энтузиастам. Платим мы мало, дело книжное – долгое, то есть история вся непростая, но повезло найти настоящих книжников.

Что ж, говорят, капля точит камень. Так, по капле идей со всех издательств, журналов, союзов – глядишь, уже ручеёк. Новая струя, в смысле. Может статься, и до нового золотого века дожурчим.

Что советуете почитать?

Ксения Букша, поэт, писатель, лауреат премии «Национальный бестселлер» за роман «Завод ”Свобода”»:

– Самые интересные российские авторы: Леонид Юзефович, Ульяна Гамаюн, по-прежнему Владимир Сорокин. А вообще сейчас интереснее читать российскую поэзию, чем прозу. Вот где и настоящий бум, и актуальность, и всё на свете. И поэзия – это, к счастью, уже вообще нигде не рынок. Это просто чистый бескорыстный восторг.

Александр Прокопович, главный редактор издательства «Астрель-СПб»:

– Мой список не претендует на объективность: Наринэ Абгарян, Марина Степнова, Михаил Елизаров, конечно, Дмитрий Быков… Но это если говорить о такой серьёзной-пресерьёзной литературе. А она ведь часто жизнерадостная и неожиданная, и, если выходить за рамки, я бы точно написал о Маше Рупасовой. Она автор детских стихов, но читают их взрослые, и это точно открытие этого года. Или вот недавно мы отпустили на свободу тексты Александра Цыпкина – это байки, но от этого они не становятся хуже.

Дмитрий Трунченков, литературный критик:

– Замечательных писателей у нас больше, чем можно прочесть в разумный срок. Мои любимые писатели: Илья Бояшов, Евгений Водолазкин, Михаил Елизаров, Наталья Ключарёва, Вероника Кунгурцева, Юрий Мамлеев, Сергей Носов, Виктор Пелевин, Роман Сенчин, Владимир Сорокин. Если общество не переменилось и сегодняшнее лучшее способно вызывать такой же отклик, как общепризнанное вчерашнее, то эти писатели понравятся тем, кто не скучал на уроках литературы.

Наталья Лебедева, писатель, лауреат премии «Рукопись года» за книги «Смотри на меня, Кассандра» и «Племенной скот»:

– Из современных авторов люблю Алексея Иванова, Марину Степнову, Алексея Слаповского – они удивительно поэтичные, безукоризненно точно подмечают мелочи, из которых складывается наша современная жизнь, бережно воссоздают человеческую психологию. Среди писателей-фантастов есть много интересных имён: Анна Старобинец, Дмитрий Колодан, Владимир Данихнов, Тим Скоренко. Их люблю за тревожащую странную атмосферу и за умение создавать необычные образы. В детской литературе для меня явление – Александр Андерсон, совершенно новый и необычный, заставляющий погрузиться в странную историю, наполненную взрослыми образами.